В предыдущей главе 1 мы рассмотрели понятие “легитимность”.
Дело в том, что инновационную деятельность можно оценить только по ее результатам, т.е. когда она уже осуществляется или завершена: ведь мы имеем дело с тем, чего еще не было, что еще не имеет системы оценки и нормативного регулирования. Деятельность ранее известная, описанная, нормированная не вызывает ни у кого опасений, потому что она технологична, т.е. имеет предсказуемый и диагностируемый результат. Инновационная деятельность еще не нормирована, технология только определяется по ходу, происходит нарушения привычных норм, результат непредсказуем. Грань между инновацией и нарушением правил (преступлением, ПЕРЕступлением границ) оказывается весьма нечеткой. Недаром в 80-90-е годы прошлого века была популярна фраза: «Если очень быстро проводить инновационные процессы, то они, как правило, перерастают в судебные». Невольно напрашивается мысль о принципиальной возможности критериальной оценки эффективности инновационного проекта, а тем более о попытках дать такую оценку до начала осуществления проекта. Ведь критерии предлагаются из положения «здесь и теперь», а изменение можно оценить только из позиции «вот что в конечном счете получилось», при этом никто не может с уверенностью оценить возможные, но не реализованные другие варианты развития. Стремление к стабильности системы сильнее стремления к развитию, поэтому любое изменение (а тем более кардинальное) будет вызывать тревогу и сопротивление: «Конечно, очень заманчиво не идти вперед, оставаться на одном и том же месте, не прогрессировать, иными словами, во всем полагаться на уже имеющееся, ибо то, что мы имеем, нам известно; мы опираемся на него, и это дает нам ощущение полной безопасности. Мы боимся сделать шаг в неизвестное, в неведомое и, соответственно, избегаем этого: ведь, хотя после того, как были совершены те или иные действия, оказывалось, что в них не было ничего рискованного, прежде вся связанная с ними новизна представлялась весьма рискованной, а потому пугала нас. Только старое, испытанное безопасно, или по крайней мере нам так кажется. Каждый новый шаг таит в себе опасность неудачи, и это является одной из причин того, почему люди так боятся свободы» [Фромм. Иметь или быть. – М.: Прогресс, 1986, с.134]. Стабильность большинством людей ощущается как синоним безопасности, поэтому действия по сохранению стабильности, как правило, воспринимаются как легитимные, даже если они не приносят пользы или, в пределе, наносят откровенный вред. Это свойство системы отражено в пословицах и поговорках: с одной стороны – призыв к продуманности и осторожности, с другой – негласный запрет на изменения, скрытое объявление инноваций нелегитимными.
- Тише едешь – дальше будешь.
- Лучшее – враг хорошего.
- За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.
- Старый друг лучше новых двух.
- Утро вечера мудренее.
- Поспешишь – людей насмешишь.
Такой «сигнал» элементам системы ограничивает их активность, удерживает «в рамках», скрепляет связи между большинством из них. Законы построения общественных систем не ограничиваются формальными (гласными, писаными) правилами, существует множество негласных указаний на желаемые, т.е. легитимные формы поведения.
Представляется интересным следующее понимание легитимности: «ЛЕГИТИМНОСТЬ (лат. legitimus – законный) – в широком смысле – признание, объяснение и оправдание социального порядка, действия, действующего лица или события. В правоведении противопоставляется легальности (собственно законности) как обладающая не юридической, но моральной функцией оправдания (курсив мой – Р.) прежде всего власти по критериям авторитета и целей. М. Вебер ввел понятие «признания» в социологию, преобразовав его в категорию «ориентации на другого», таким образом признание оказалось конститутивным моментом социального действия как такового. «Ориентация на другого» как основание социального действия понимает и принимает «всеобщее» социального порядка лишь постольку, поскольку «всеобщее» признается отдельными индивидами и ориентирует их реальное поведение. Понятие Л. оказывается необходимым для социологического исследования общества и используется Вебером при установлении типов легитимного господства, такого, которое признается управляемыми индивидами. Л., следовательно, есть не свойство социального порядка, но свойство определенного представления о нем (курсив мой – Р.). Процесс легитимации обнаруживает себя составляющим репрезентативной культуры (в определении Ф. Тенбрука), способствуя восприятию мира и социальной действительности как «должного». Легитимация объясняет социальный порядок, придавая когнитивную обоснованность объективированным значениям; легитимация оправдывает социальный порядок, придавая нормативный характер его практическим императивам, то есть включает когнитивный и нормативный аспекты. Проблема Л. не есть только проблема ценности, она с необходимостью включает также и знание, а именно знание того, что и каким образом может быть сказано и сделано в культуре или сообществе. Функцию легитимации или правила признания принимает социальный универсум, впитавший различные области значений и теоретических конструкций, включающий институциональный порядок во всей его символической целостности и предполагающий возможность существования различного понимания его смысла, каждый из которых социально значим, и, следовательно, представляется легитимным определенным социальным группам, ориентирующимся на него в реальном поведении (курсив мой – Р.)» [Новейший философский словарь. – Минск: Книжный Дом. А. А. Грицанов. 1999].
Легитимность, следовательно, не есть официальное разрешение на определенное поведение, это, скорее, молчаливое согласие на официально не разрешенное поведение. Причем речь идет о всеобщем молчаливом согласии: как управляющих элементов системы, так и рядовых. И здесь мы имеем выраженные в форме фольклора неформальные указания: «Если нельзя, но очень хочется, то можно». Иными словами, возникшая у человека или социальной группы потребность («очень хочется») побуждает субъекта к следующим действиям:
- глушится субъектом: «потому что так нельзя», нет формального разрешения и нет морального оправдания обществом такого способа удовлетворения потребности, либо вообще сама потребность запретна;
- удовлетворяется субъектом, но при этом субъект либо подвергается общественным санкциям, либо его поведение признается допустимым, легитимным, и в этом случае можно говорить о моде (или инновации), а не о преступлении.
В каком случае непривычное поведение признается легитимным (т.е. инновацией)? Тогда, когда большинство окружающих или лидеры признают его допустимым. Причем речь не идет о разрешении как таковом: легитимизация может выглядеть как
- отсутствие реакции (игнорирование);
- молчаливое (неактивное) согласие;
- одобрение (демонстрация согласия);
- открытая поддержка нового поведения.
Состояние человека, испытывающего общественную реакцию на свои действия в ситуации «первичного» принятия инновации можно описать следующими строками:
Меня не слышат – это минус…
Но и не гонят – это плюс!
Конечное слово в узаконивании нового принадлежит лидеру, а в его отсутствие чиновнику. Как говорится: «Понимать, хотя бы отчасти, – дело всех и каждого; истолковывать – дело избранных».
Продолжение следует…
